Валерий Былинский. Адаптация. – М.: АСТ, 2011. – 607 с.

О романе Валерия Былинского «Адаптация» пишу с опозданием…

Но, во-первых, не написать не могу, а во-вторых, сама книга априори не может быть привязана к временным контекстам и тем более к актуальным трендам. Это как раз тот парадоксальный случай, когда и не определить: то ли роман изрядно опередил своё время, то ли, наоборот, остался в прошлом, погребённый под пластами новых значимых текстов.

«Адаптация» вышла в 2011 году. Попала в лонг-лист «Национального бестселлера» и, по слухам, успела там навести шороху. Небольшого, конечно – этакого шороху-light, – но что сейчас может взорвать не только саму литтусовку, но и причастных к ней? В общем, вышел не скандал, но скандалец.

Два члена жюри вроде как проголосовали за «Адаптацию», дав ей «зелёный свет» в финал, но некто очень влиятельный наложил на такой ход вещей, как могильную плиту, вето: никакого Былинского в финале «Нацбеста». Члены Большого жюри дрогнули и отменили симпатии. Слухи, слухи…

К чему, собственно, я пересказал эту поросшую мхом историю? Да к тому, что по меркам современного литпроцесса резонанс был приличный, но на выходе «Адаптация» прошла незамеченной.

Были, конечно, рецензии, принадлежащие представителям разных мировоззренческих лагерей. Например, вот такие: «Текст может вам сперва не понравиться, или наоборот, не важно. Но уж если доберетесь до конца – никогда больше не будете прежним». Или такие: «Адаптацию» даже романом не назовёшь – на самом деле это не более чем гон. Гон – это прежде всего по языку – в лучшем случае просто бесцветному и пресному, но в большинстве случаев неуклюжему и ущербному».

Фокус в том, что отчасти правы и те, и другие рецензенты. «Адаптация» – от написания до издания и последующей судьбы – роман-парадокс, существующий смыслу и логике вопреки.

Чем, например, руководствовался издатель, подписывая контракт с Валерием Былинским, если руководствоваться он, согласно законам рынка, должен исключительно получением прибыли, а это, в свою очередь, предполагает некую актуальность текста и раскрученность автора? Впрочем, издатель, похоже, и сам в конце испугался, раз поместил на обложку совершенно неуместного голого мужика, приписав до кучи: «Авантюрный роман о том, как бросить всё и начать жить». Ну-ну…

Былинский, конечно, стартовал в литературе по-взрослому – с публикаций в «толстожурнальных» «Новом мире» и «Октябре», но после пропал на десять лет, будто и не было, хотя, казалось бы, дерзай, развивай успех. Ан нет – всё пришлось начинать по-новому. Это к слову о раскрученности автора.

В контексте же актуальности роман «Адаптация» – текст необычный, будто вырванный из другой эпохи. Он как старенькая «Победа», красующаяся на Женевском автосалоне. Шутка ли сказать, что бы ни делал герой – выпивал, занимался сексом, страдал (собственно, три эти вещи, в основном, и происходят), – он неизменно думает о Боге (даже свои доказательства с приветом Иммануилу Канту создал), смерти и судьбе Родины. Причём думает насколько напряженно, настолько и обывательски.

Главный герой «Адаптации» – именно обыватель, нормальный такой усреднённый человек, застрявший между советским прошлым и капиталистическим настоящим. Не нацбол, не вампир, не опричник, не диссидент, не наркоман – сугубо прозаичная личность. Таких миллионы, особенно в больших городах.

Но много ли о таких написано? Нет, правильнее – много ли о таких написано именно так, без приукрашивания, героизма, сгущения красок, во всей обнажённости нервов, чувств, мыслей?

И вопросы, собственно, которые задаёт герой, экс-сценарист Александр Греков, насущные, обыденные, но вот почему-то вспоминать о них – едва ли не моветон.

Есть такая выставка – «Тело человека», где представлены реальные человеческие экспонаты, изготовленные путём пластинации. В «Адаптации» Былинский проделал с читателем подобный фокус: разложил на полках и стендах части самого себя, мало того, продемонстрировал, как всё это работает. В своей пронзительной откровенности «Адаптация» возмутительно неприлична.

Шестьсот страниц текста герой (впрочем, отделять его от личности автора я бы не стал) депрессирует, ноет и задаёт вопросы. На некоторые ему отвечают, но ответы он всё равно не приемлет. Потому что они – часть того мира, к которому адаптироваться Греков не в силах.

Ему плохо на телепроекте «Красная шапочка», и он, как дауншифтер, бежит от него в Египет, где встречает немку, рассказывающую ему про специальные курсы стыда для женщин. Но и с ней Грекову плохо. Он возвращается в Москву, мучает депрессиями бывшую любовницу, уходит от неё и, наконец, встречает, как принято говорить, истинную любовь, Лизу. Вроде как адаптируется. Проблема в том, что и Лиза сама до ужаса сумасбродна…

Про таких, как она и Греков, в народе говорят: «С жиру бесятся». Вот только почему бесятся, не объясняют. В своей «Адаптации» Былинский старается ответить в том числе и на этот вопрос. Ведь и правда, бывает, накатит загадочная хандра, от которой «душа болит»…

В «Адаптации» поймано и зафиксировано состояние, когда, отчаянно цепляясь за воздух, ищешь не понимания даже, а утешения; когда любой человек рядом – спаситель, но только в твоём сознании. На деле же – он чужой, отвергающий.

Да, для Грекова ад, согласно известному выражению Сартра, это другие. К ним он испытывает то преданную нежность, то патологическую ненависть. Правда, и без других Грекову – ад. Он вроде и готов адаптироваться, но выкручивает, как в центрифуге стиральной машины. Обороты – на полную.

А вместе с героем может выкручивать и читателя. Сколько там читательниц расплакалось? Да что там читательниц – суровый Лев Пирогов, по его собственному признанию, разрыдался.

«Адаптация» похожа на разговор двух людей, когда один, выпивая, жалится другому на жизнь. Это подчёркивает и выбранная манера повествования: роман написан языком, на котором общается большинство образованных людей.

Вот только говорят они на весьма необычные темы. Большинство диалогов в «Адаптации» как речь тамады на свадьбе: на темы высокопарные, пафосные, трудно реализуемые. Да и герои действуют так, как нормальный человек никогда бы не поступил. Чего только стоит бегство Лизы в конце.

Но более всего нарочитость романа чувствуется в гротескных описаниях бесконечных половых актов, совершаемых главным героем с разными женщинами. Делает он это так, что хочется то ли хохотать, то ли сочувствовать, но, так или иначе, кивать головой, приговаривая: «Эка ты, мужик, размечтался…»

«Мы достигли оргазма одновременно, а потом я еще трижды вошёл в неё, стонущую подо мной». Трижды, запомнили? А всё почему? Потому что герой будет «закидывать обе её ноги в чулках на свои плечи и пробивать её своим уверенным и практичным членом до умеренной глубины наслаждения».

Нет, конечно, те, кому понравился голый мужик на обложке, зачитаются, но что остальным делать, слушая эти пубертатные фантазии подростка в майке “Masturbation is not a crime”?

Тем более что соседствуют они с совершенно невероятными по силе воздействия эпизодами, когда, например, Греков приезжает в родной Днепропетровск, где умирает его мать. Он сидит рядом с ней, ничего не понимающей, никого не узнающей, моет, ухаживает, подтирает, как она его в детстве. И через описания, поданные простым человеческим языком, ты сам, читая, встречаешься с чем-то иным, тоскливым и бесконечно великим.

Ткань текста в подобные моменты пристаёт к читательской коже так, что если и отдирать, то исключительно с мясом.

Не нужны отточенные фразы, языковые находки – не нужна литература в принципе. Это эффект погружения иного рода, и вот ради него, собственно, можно вытерпеть все эти «уверенные и практичные члены».

Впрочем, если читали – уже знаете. А если не читали – всё равно не поймёте.

Ощущение, правда, такое – Фёдор Михайлович старался его передать от романа к роману, – будто поставили к стенке, вскинули винтовки, и надо успеть понять (мало того, произнести) нечто самое важное, то, в чём боялся признаться, прежде всего, самому себе; произнести, в первый раз, наверное, не стесняясь в формулировках.

«Адаптация» при всех своих недостатках прекрасна именно этой дерзкой, безрассудной попыткой типичного в своей ущербности обывателя познать Бога. Это ему в конечном счёте удастся. Вопреки законам, смыслу и логике. Кто знает, может, только так и реально приблизиться к Богу.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>